«Наш Сталин» (Из фронтовых записей):
"Война, которую навязал нам фашизм, была тягчайшим испытанием и всестороннею проверкой. Мощь государства нашего, дружба народов, морально-политическое единство советских людей — всё испытывалось в испепеляющем огне войны.
И что же оказалось? Победа осталась за нами. Ещё выше поднялся образ Сталина, чьим гением спасена Россия, освобождены от ужасов гитлеризма малые государства Европы, спасена мировая цивилизация. Ещё теснее сплотились вокруг Сталина советские люди.
В годы войны Сталин олицетворял собою волю и силу советского народа, его выносливость и упорство, его политическую дальнозоркость и ненависть к врагам родины, его душевное богатство и оптимизм, его благородство и величие.
Он для всех нас не только отец, полководец, вождь, которому вверили мы жизни и судьбы свои, но и воплощение высшей, непререкаемой народной совести, перед судом которой каждый из нас держал ответ за свои дела, поступки на фронтах и в тылу.
После удачного боя на Прегеле танкист прославленного Тацинского корпуса, Герой Советского Союза капитан Яковлев, обозревая из-под руки низину, густо усеянную трупами немцев, просто и задушевно сказал:
— Вот бы товарищ Сталин посмотрел на нашу работу.
У белорусского старика немцы нашли в сундуке Конституцию СССР и бросили её в топившуюся печь.
— Разве это можно сжечь? — удивился старик. — Сталинская Конституция у меня под сердцем лежит.
Немцы расстреляли старика. Знал ли он, что враги убьют его за эти слова? Вероятно, знал, но гордость советского человека, воспитанного Сталиным, не позволила ему молчать. Он мужественно бросил в лицо врагам свою правду и погиб, как герой.
Летом 1941 года, при отходе наших войск, в хату смоленской колхозницы Ольги Пискаревой зашел раненый командир, пробивавшийся из окружения, и сдал ей знамя артиллерийского полка. В 1943 году, когда освободили Смоленщину, Ольга Пискарева вручила командованию Красной Армии бережно сохранённое ею боевое знамя. Правительство наградило Пискареву за подвиг орденом Красного Знамени.
Отважная женщина, мать четырех малолетних детей, подвергала себя громадному риску: найди у нее немцы знамя, они расстреляли бы всю семью. Мы напомнили об этом Ольге Пискаревой. — Понятно, страшковато было хранить такую вещь, — заявила она, — да ведь тот раненый командир мне сказал, что это сталинское знамя. Как же я могла допустить, чтобы оно немцу в руки попало?
В дни летнего наступления 1944 года остановились в одной деревушке под Логойском. Хозяйка хаты, малограмотная крестьянка, извлекла из тайника и торжественно развернула перед нами портрет Иосифа Виссарионовича, написанный маслом на холсте каким-то деревенским художником-самоучкою.
— Три года под печкой держала, и вот сберегла! — рассказывала женщина, и карие глаза её сияли счастьем. — Немцы велели сдавать портреты Сталина. Кто не сдаст — расстрел. Я подумала, что они, подлецы станут над ним издеваться или сожгут его и сказала себе: не отдам на поруганье! Пусть меня казнят, пытают, — не отдам! И не отдала.
В Восточной Пруссии войска нашего 3-гс Белорусского фронта освободили множество людей, согнанных немцами на каторгу, Незабываемы были эти встречи. И каждый раз при встречах с невольниками фашизма мы слышали неизменный вопрос:
— А как наш Сталин? Расскажите что-нибудь о нём.
Орловский старик Никита Зыков, освобожденный в районе города Тапиау, восторженно говорил:
— Я знал, Красная Армия сюда придет. Я всем землякам изо дня в день твердил: Сталин вызволит нас. Он за все наши страданья немцу воздаст. И вот вызволил. Ну, спасибо ему. Жить ему до ста лет и больше.
В тылах врага, на советской земле, имя Сталина имело совершенно особый, почти магический смысл. Оно было тем чудодейственным ключом, с помощью которого наши разведчики и партизаны открывали людские сердца и души, проникали везде, добивались успеха.
— Я выполняю сталинское задание, — говорил разведчик в тылу врага, и жители помогали ему во всем.
Когда летчик, подбитый за линией фронта, садился или прыгал с парашютом и к нему подбегали советские люди, он говорил:
— Я — сталинский пилот. Помогите мне. — И его укрывали от взоров врага, потайными тропами выводили к фронту, доставляли к своим.
В дни наступления, под Каунасом, наш армейский почтальон потерял ориентировку, ночью заскочил на мотоцикле в деревню, занятую немцами. Часовые на окраине приняли почтальона за своего и пропустили. В багажнике у него было три тяжелых мешка с письмами и газетами. Когда он сообразил, что попал не туда, у него внезапно заглох мотор. Машина не заводилась. Положение казалось безвыходным.
Почтальон оглянулся и заметил у плетня двух женщин. — Сталинскую почту везу, — негромко сказал он. — Помогите выбраться, гражданочки.
И этого было достаточно. Возможно, женщины не совсем ясно представляли себе, что такое «сталинская почта», но упоминание
дорогого имени оказалось для них призывом к действию. Они подхватили с багажника мешки и задворками, через ржаное поле благополучно вывели почтальона к лесу, где стояли наши войска.
По дороге одна из женщин наставительно говорила сержанту: — Как это тебе, такому лопоухому, доверяют возить сталинскую почту? Прёшь, не знамо куда. А ежели б мешки-то у немца остались, как ты отчитался бы перед Сталиным?
Майор Марченко, парторг гвардейского мотоциклетного полка, с группою бойцов был в районе Витебска осажден немцами
в довольно прочном и хорошо приспособленном для обороны блиндаже. Осада длилась 30 часов, Немцы били по блиндажу из
противотанковой пушки, кидали в раскромсанную снарядами дверь бутылки с зажженным бензином, ручные гранаты.
Из двенадцати гвардейцев-мотоциклистов десять было убито. С майором остался один сержант. Они вдвоём отражали атаки, огнем
автоматов уложили на подступах к блиндажу до полусотни немцев. Оба израненные, с обожжёнными руками, они продержались до подхода резерва и были освобождены от осады.
Помню, в силу профессиональной привычки литератора, я попытался отыскать истоки героизма гвардии майора и его подчинённых в их биографиях. Марченко понял мои намерения, улыбнулся и спокойно ответил:
— Мы дрались, как учит Сталин. Только и всего.
Так было всюду, на всех фронтах. Героизм солдат и офицеров, воспитанных Сталиным, вошел в плоть и кровь Красной Армии,
стал традицией, повседневным явлением. Победа на фронте состоит из многих слагаемых, Одно из этих слагаемых — вера солдат в полководческий гений Верховного Главнокомандующего. Если вера налицо, — солдат может творить чудеса.
Часто доводилось на фронте слышать солдатскую фразу:
— Наш Сталин.
Она звучала в разной обстановке, по различным поводам, но в ней неизменно были трогательная нежность, теплота, волнующая
человеческая искренность.
Знатный снайпер 3-го Белорусского фронта Григорий Секерин, пожилой человек, с будённовскими смоляными усами, уничгоживший до 300 немцев и награжденный девятью правительственными наградами, ододнажды сказал:
— Знаете ли, о чем порою мечтается в окопах? Приехать бы после победы в Москву, попасть на прием к Сталину, пожать ему руку. Я бы ничего и говорить не стал. Только бы руку пожал. Он без слов поймет солдатское спасибо.
Он затянулся самокруткой, погладил смоляные усы и вздохнул.
— Только невозможно это… Нас-то ведь миллионы: допусти к нему всех — от дела на год оторвём.
Был ли в истории человечества полководец, которого так глубоко и трогательно любила созданная и предводимая им армия?
Знает ли мировая история вождя, которого так уважал и любил весь народ?
Сталин создал и осуществил на практике принципиально новую стратегию войны. Марксизм-ленинизм, перенесенный на поля гран-
одиозных сражений Отечественной войны, дал такие плоды, значение которых нам, участникам и современникам этих сражений,
трудно объять и оценить в полном объеме.
Боевой устав пехоты 1942 года, созданный Сталиным уже на основе опыта Отечественной войны, представляет собою классический образец руководства по тактике современного боя. Эта книга, пронизанная чувством нового, как плод гениального вдохновения, беспощадно отметала шаблон, рутину, будила творческую мысль командиров, развивала инициативу, сметку, воинское мастерство и дерзание. Она учила вести бой, выигрывать победу.
Придут сроки, и теоретики военного дела напишут десятки томов о сталинской стратегии и тактике. Сталинская наука побеждать войдет в историю человечества, как самая передовая военная наука нашего времени, которая предопределила разгром фашизма.
Мы, инженеры человеческих душ, мастера и подмастерья, ученики и чернорабочие социалистической литературы, каждый в меру
своих сили способностей, должны дать исследования о сталинском слове в годы Отечественной войны.
Это проникновенное и страстное слово звучало в речах по радио, в приказах по войскам, со страниц большевистской печати. Кто и какой мерой может измерить его воздействие на солдатские умы и сердца?
На каких весах взвесить его роль в деле победы над врагом?
Для речей и приказов товарища Сталина в высшей степени характерно сочетание постановки военных задач с моральным вооружением бойцов и командиров, Иначе говоря, политика органически входит в сталинскую науку побеждать, как бы цементирует ее, придаёт ей несокрушимую стальную прочность.
Немцы, планируя войну, учли, кажется, всё, кроме духа народа, возглавляемого Сталиным. И кто знает, может быть, это
самый грубый просчет фашистской стратегии.
*****
Война, пережитая нами, отходит в область истории, Мы восстанавливаем хозяйство, строим, созидаем, укрепляем и расширяем
заводы, колхозы, электростанции, шахты, железные дороги. Перед нами — грандиозные задачи, блистательные перспективы в ясных далях грядущего. Советский корабль идёт вперёд твердым курсом и на капитанском мостике …
— Наш Сталин.
Он ведёт и приведёт нас к новым победам."
Иван АРАМИЛЕВ. 1947 год.